Трава на кладбище высокая – почти до пояса.
я не хочу сидеть на кладбище своего ребенка. нехочу и в рот поимею того кто начнет войну в котрой не дай бог прийдется быть моим детям. сам пойду но детей отмажу. и мне пофик на книжно-героические повествования. война это грязь,гавно и подлость.
---------- Добавлено в 00:37 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 00:33 ----------
мой сын воспитывается на традиции что все мужики в роду служили, служат, и будут служить...
мой сын с детства видит фотки прадеда, дедов, отца, дядек в военной форме, и в отличии от прочих педерастов вместо отмазки будет служить. как подобает нормальному мужику...
ну да. я не хочу что бы так
http://101osbron.ru/index/40_dnej_pod_chechenskim_solncem/0-119
«Примите «груз 200»
Ровно через месяц после присланного письма, позвонили из военкомата и сказали, что нам нужно получить «груз 200».
Мужчина говорил так деловито. Я тогда и не поняла, кто это, и какую страшную весть он принес в мой дом, - продолжает рассказ мать. Ничто в ее позе не изменилось. Лишь только во взгляде можно прочитать безмерность боли и тоски по сыну. – Никто из нас тогда не знал, что такое «груз 200»… И как его получать…
Весь этот месяц мать ни разу не заплакала. Даже возле гроба она сидела понурая. Сгорбившись. По щекам тихо, нескончаемым ручейком текли слезы. Она не билась в истерике, не кричала. Я не помню, чтобы она произнесла хоть слово. Но я в первый, и единственный раз в жизни увидела, как плачет отец. Большими, сильными, родными руками крепко сжимал свою голову и пытался подавить в себе, вырвавшееся наружу горе.
…Нить, навеки связавшая их, оборвалась. Ей осталось немного: отвоевать гроб с телом сына у представителей военкомата, которые забыли о христианской традиции, по которой тело покойного должно двое суток быть дома, среди родных и близких, которые и должны его похоронить. Кричала так же, как тогда - на пятые сутки в роддоме, только с надрывом в голосе, как будто каждое слово было последним:
Звери!!! Звери!!! Вы же забыли, что вы люди! – кричала она.
Домой на сутки завести можете, но вскрыть гроб и переодеть тело запрещено! – крупный мужчина с погонами майора отчеканил эти заученные слова в глаза отца. На мать старался не смотреть. Взгляд прямой, твердый. Она не первая мать, которая перед ним вымаливает домой «Груз 200». – Не положено! – он отвечал уже 7 раз, по числу погибших солдат. С поезда сразу на кладбище. Но эта баба, как с цепи сорвалась. Ему казалось, что она может кинуться на него с кулаками, отомстив за убитого сына всем живым в форме. Он боялся, что родители вскроют гроб. Тогда, в 1996 матери были счастливы, если удавалось распаять цинк и увидеть родное лицо или хотя бы «по зубам» определить свое дитя.
Чего гроб-то вскрыть не дают, изуродован, что ли? – шептался народ за спинами моих родителей, сидящих перед цинковой колыбелью с телом сына.
Ненавистный металл не давал матери погладить в последний раз руку сына, как тогда, когда он был маленький и тихонько сопел в детской кроватке, укрытый по уши зеленым ватным одеялком с ненавистными мишками.
40 дней под чеченским солнцем… Опознавать нечего…, - пряча взгляд, сказал один из сопровождающих гроб солдат. – Погибли все, даже командир. Мы из другой части, с вашим сыном не служили.
А почему приехали вы, ведь сопровождающие должны быть с одной части? – никак не мог взять в толк в одну ночь ставший почти совсем седым отец.
Мы же говорим: все погибли…Чехи (жаргон. Чеченские боевики) так инаугурацию Ельцина отметили…- не зная, куда деть свои мелко дрожащие руки, едва слышно отвечал сопровождающий гробы солдат, - …Простите, что мы живы…
Это потом они рассказали, как в одном из городков мать погибшего рядового накинулась на сопровождающих, хватаясь за погоны. И кричала, кричала, кричала. Она обвинила их в том, что они живы и смогут создать семьи и родить детей – внуков для своих матерей, а ее сын теперь только в ее памяти. Лучший друг брата, вернувшись живым из Чечни, прийти к нам в гости смог только через 5 лет после похорон Димы, хоть и живет через улицу. Причина та же – не мог смотреть в глаза родителям погибшего солдата. Оказалось, его часть стояла недалеко, но то, что они были совсем рядом с закадычным другом детства, он узнал только через 5 лет.
Тогда в отместку мы с Димкой ему ручки у садовой одноколесной тележки, набитой тяжелым мусором, солидолом намазали. А он же этого не мог знать, когда с разбегу мусор увезти решил, - Вадим вспоминает, как, будучи подростками, они «мстили» несговорчивому гаражному сторожу. Сидит возле могилы друга на корточках, по-солдатски, и шея низко втянута в плечи – несколько командировок в Чечню не дают о себе забыть. Как и еще тысячам таких же, как он, ребят его искалеченного поколения.
Как плачет мать, я увидела случайно. Через несколько дней после похорон, вернувшись домой с улицы, я позвала ее в доме, но никто не ответил. Решив, что она во дворе, я вышла на улицу и услышала сдавленные стоны. На этот звук зашла в холодную, не топленую баню. Она вся в черном, сжимая черный головной платок зубами, чтобы никто не услышал ее крика, стоя на коленях, стенала. Так стонут и хрипят в пустоту леса выдохшиеся животные, безнадежно пытающиеся вырваться из западни и предчувствуя скорый конец.
А тогда, на кухне, много лет спустя, я спросила ее: «Мама, почему ты никому не говорила, как тебе больно?».
Я видела, как страдает отец, Валя и ты. Я знала, что должна быть сильнее вас.
Окошечко у гроба было черное. А отец так хотел его увидеть:
Не видел полтора года. Соскучился по тебе, сынок, - гладя гроб и грея дыханием злополучное окно, шептал отец. Стекло было таким, что становилось прозрачным только при положительной температуре, а пока не согреется цинк, оставалось совсем черным.
Теперь ты дома, - тихо вторила мать.
P.S. - Как зовут твоих родителей? Ты не написала, - спрашивает в аське редактор.
- Подставь любые имена родителей погибших в Чечне ребят. Изменится ли смысл?
Имена и фамилии солдат имеют значение только для семьи, в которой случилось горе. Не для страны в целом. Имена их и их родителей смешались в одном длинном списке, где повторяются только звания погибших сыновей.
Подставьте любое мужское имя к тому, кто лежит в гробу и любые имена к тем, кто сидит рядом, и обязательно окажется, что такое уже было. В Чечне, Афганистане, Великой отечественной войне…
Когда под текстом уже была подписана моя фамилия, долго не оставляла мысль – а кому нужны мои воспоминания, которые даже спустя 13 лет остаются живыми? С территории Чеченской республики вывели войска. Операция закончена. Государственный пафос сошел на нет. 9 мая вспоминают только тех, кто воевал в 1941-1945 годах. Ведь было за что – своей грудью закрыли Родину и нас с вами, тогда еще не рожденных. А Чечня? Что это? Война? Операция? Ведь это даже не вооруженный конфликт, как трехдневная стычка в Осетии. Вот и вспоминать нечего. Забыть. Что была такая «оплошность» на уровне государства. Им обещали как на войне 1 день за 3. Только кто подумал из тех, кто туда отправлял эшелоны 18-летнего мяса, что для матери погибшего сына каждый день равен ровно стольким годам, сколько прожило ее дитя.
Брат трагически погиб при исполнении воинского долга в Чечне. Награжден Орденом Мужества… посмертно.
Трава на кладбище высокая – почти до пояса. Когда сидишь возле могилы, видно, как среди кончиков травы белеет маленькая точка поселка, а рядом извивается черная лента деревенской речки.
Тихо.
---------- Добавлено в 00:39 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 00:38 ----------
ты же вроде как там (по ссылке) служил зиг заг. неужто нихрена ничего не понял? или не там служил всетаки ?
---------- Добавлено в 00:40 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 00:39 ----------
или реально в штабе ,
---------- Добавлено в 00:41 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 00:40 ----------
Ненавистный металл не давал матери погладить в последний раз руку сына, как тогда, когда он был маленький и тихонько сопел в детской кроватке, укрытый по уши зеленым ватным одеялком с ненавистными мишками.
ты или дурак или просто понтуешся. не верю я тебе. уж извени